ПРОЛОГ
ПЕРВАЯ КАРТИНА
Двор Новодевичьего монастыря под Москвой. Выходные ворота в монастырской стене с башенкою. Входит пристав.
ПРИСТАВ к народу.
Ну, что ж вы?
Что ж вы идолами стали?
Живо, на колени!
Ну же! Грозит дубинкой.
Да ну! Эко чёртово отродье.
Народ на коленях.
НАРОД.
На кого ты нас покидаешь, отец наш!
Ах, на кого-то да ты оставляешь, кормилец!
Мы да все твои сироты беззащитные.
Ах, да мы тебя-то просим, молим
Со слезами, со горючими:
Смилуйся! Смилуйся! Смилуйся!
Боярин-батюшка! Отец наш!
Ты кормилец!
Боярин, смилуйся!
Пристав уходит. Народ остаётся на коленях.
ОТДЕЛЬНЫЕ ГОЛОСА ИЗ ХОРА:
КРЕСТЬЯНИН.
Митюх, а Митюх, чево орём?
МИТЮХА.
Вона! Почём я знаю!
КРЕСТЬЯНЕ.
Царя на Руси хотим поставить!
БАБА.
Ой, лихонько! Совсем охрипла!
Голубка, соседушка,
Не припасла ль водицы?
ДРУГАЯ БАБА.
Вишь, боярыня какая!
БАБЫ.
Орала пуще всех,
Сама б и припасала!
КРЕСТЬЯНИН.
Ну, вы, бабы, не гуторить!
БАБЫ.
А ты что за указчик?
КРЕСТЬЯНЕ.
Нишкни.
БАБЫ.
Вишь пристав навязался!
МИТЮХА.
Ой, вы, ведьмы, не бушуйте!
БАБЫ.
Ах, пострел ты, окаянный!
Вот-то нехристь отыскался!
Эко, дьявол, привязался!
Прости Господи, бесстыдник!
Ой, уйдёмте лучше, бабы,
Подобру да поздорову,
От беды да от напасти!
Приподнимаются с колен.
КРЕСТЬЯНЕ.
Не понравилася кличка,
Видно солоно пришлася,
Не в угоду, не по вкусу.
Смех.
Ведь мы в путь уж собралися,
Усиливающийся смех.
Появляется пристав. Завидя его бабы опускаются на колени… Прежняя неподвижность толпы.
ПРИСТАВ толпе.
Что ж вы? Что ж смолкли?
Аль глоток жалко?
Грозя дубинкой Вот я вас!
Аль давно по спинам плетка не гуляла?
Наступая. Проучу вас я живо!
НАРОД.
Не серчай, Никитич.
Не серчай, родимый!
Только поотдохнем,
Заорём мы снова.
В сторону.
И вздохнуть не даст, проклятый!
ПРИСТАВ.
Ну-ка! Только глоток не жалеть!
КРЕСТЬЯНЕ.
Ладно!
ПРИСТАВ.
Ну!
НАРОД во всю мочь.
На кого ты нас покидаешь, отец наш!
Ах, на кого-то ты оставляешь, родимый!
Мы тебя, сироты, просим, молим
Со слезами, со горючими;
Смилуйся, смилуйся,
Боярин-батюшка!
После угрозы пристава.
Отец наш! Отец наш! Кормилец! Кормилец!
А-а-а-а-а-а-а!
Показывается Щелкалов.
ПРИСТАВ завидя Щелкалова, машет народу.
Нишкни! Вставайте!
Толпа приподнимается.
Дьяк думный говорит;
Щелкалов выходит к народу.
ЩЕЛКАЛОВ.
Православные! Неумолим боярин!
На скорбный зов Боярской Думы и Патриарха,
И слышать не хотел о троне царском.
Печаль на Руси…
Печаль безысходная, православные!
Стонет земля в злом бесправьи.
Ко Господу сил припадите:
Да ниспошлёт он скорбной Руси утешенье…
И озарит небесным светом
Бориса усталый дух!
Уходит. За ним - Пристав.
Доносится пение калик перехожих.
ХОР КАЛИК ПЕРЕХОЖИХ за сценой.
Слава Тебе,
Творцу Всевышнему, на земли,
Слава Силам Твоим небесным
И всем угодникам,
Слава на Руси!
Слава Тебе Всевышнему,
Слава!
НАРОД шепотом.
Божьи люди!
ХОР КАЛЕК ПЕРЕХОЖИХ.
Ангел Господень миру рек:
Поднимайтесь, тучи грозные,
Вы неситесь по поднебесью,
Застилайте землю русскую!
Калеки с поводырями, опираясь на их плечи, выходят на сцену.
Сокрушите змия люта.
Со дванадесятые крылами хоботы
Таво змия - смуту русскую, да безначалие.
Возвестите православныим
Да во спасенье.
Раздают народу ладанки.
Облекайтесь в ризы светлые,
Поднимайте иконы Владычицы.
И со Донской, и со Владимирской
Грядите Царю во сретенье.
Уходят к монастырю; пение замирает мало-помалу.
За сценой, постепенно удаляясь.
Воспойте славу Божью,
Славу сил святых небесных!
Слава Тебе, Творцу, на земли!
Слава Отцу небесному!
При объединении первых двух картин в одну, фрагмент, следующий за словами Каликов Перехожих: "Слава Отцу небесному!" до конца первой картины - опускается.
ЧАСТЬ НАРОДА Митюхе.
Слыхал, что божьи люди говорили?
МИТЮХА.
Слыхал! И со Донской и со Владимирской…
Забывает дальше.
ЧАСТЬ НАРОДА.
Ну?
МИТЮХА. с усилием.
И со Донской и со Владимирской… Вы идите…
ЧАСТЬ НАРОДА.
Чего?
МИТЮХА.
Идите…
ЧАСТЬ НАРОДА.
Ну?
МИТЮХА.
Со Донской идите…
ЧАСТЬ НАРОДА.
Плох, брат.
ДРУГАЯ ЧАСТЬ НАРОДА.
Облекайтесь в ризы светлые,
И со Донской и со Владимирской
Вы грядите царю во сретенье.
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ НАРОДА.
Царю? Какому царю?
ПРИСТАВ появляясь.
Эй, вы!
ВТОРАЯ ЧАСТЬ НАРОДА.
Как к какому? К Борису.
ПРИСТАВ наступая.
Эй, вы, баранье стадо!
Аль оглохли!
Вам от бояр указ:
Заутра быть в Кремле
И ждать там приказаний.
Слышали? Уходит.
Народ начинает расходится.
ГОЛОСА В НАРОДЕ.
А нам-то что?
Велят завыть, завоем и в Кремле.
Завоем! Для ча не завыть.
Что ж? Идём, ребята.
Расходятся.
ВТОРАЯ КАРТИНА
Площадь в Кремле московском. Прямо перед зрителями, в отдалении. Красное крыльцо царских теремов. Справа, ближе к авансцене, народ на коленях занимает место между Успенским и Архангельским соборами паперти соборов видны. Великий колокольный звон на сцене. Шествие бояр в собор.
КНЯЗЬ ШУЙСКИЙ показываясь на паперти Успенского собора.
Да здравствует царь Борис Феодорович!
НАРОД приподнимается.
Живи и здравствуй, царь наш батюшка!
КНЯЗЬ ШУЙСКИЙ.
Славьте!
НАРОД.
Уж как на небе солнцу красному
Слава, слава!
Уж и как на Руси царю Борису
Слава!
Торжественное царское шествие из собора. Пристава ставят народ шпалерами.
Живи и здравствуй, царь наш батюшка!
Радуйся, люд! Радуйся, веселися люд!
Православный люд!
Величай царя Бориса и славь!
БОЯРЕ с паперти.
Да здравствует царь Борис Феодорович!
НАРОД кланяется.
Да здравствует!
БОЯРЕ.
Да здравствует царь Борис Феодорович!
НАРОД.
Слава, слава!
Уж как на небе солнцу красному, слава!
Слава, слава!
Царь ты батюшка наш! Царь ты наш!
БОЯРЕ.
Да здравствует царь Борис Феодорович!
НАРОД.
Да здравствует!
Уж как на небе солнцу красному слава!
Слава, слава!
Уж как на Руси царю Борису
Слава, слава! Царю слава!
Слава! Слава! Слава! Слава!
БОРИС с паперти.
Скорбит душа.
Какой-то страх невольный
Зловещим предчувствием сковал мне сердце.
О, праведник, о мой отец державный!
Воззри с небес на слезы верных слуг
И ниспошли ты мне священное
На власть благословенье:
Да буду благ и праведен, как ты;
Да в славе правлю свой народ…
Теперь поклонимся
Почиющим властителям Руси.
С царственным величием.
А там сзывать народ на пир,
Всех, от бояр до нищего слепца,
Всем вольный вход,
Все - гости дорогие!
Продолжается шествие к Архангельскому собору. Колокольный звон.
НАРОД.
Слава! Слава! Слава!
Живи и здравствуй, царь наш батюшка.
Народ ломится к Архангельском у собору. Пристава наводят порядок.
НАРОД.
Многие лета царю Борису.
Уж как на небе
Солнышку слава и слава!
Царь ты наш!
БОЯРЕ, НАРОД.
Да здравствует царь Борис Феодорович!
Царь входит в Архангельский собор.
Колокольный звон.
Уж как на Руси царю Борису
Слава! Слава и многая лета!
Сутолока. Борьба приставов с народом. Борис показывается из Архангельского собора и направляется к теремам.
НАРОД.
Слава! Слава! Слава! Слава!
ПЕРВАЯ КАРТИНА
Ночь. Келья в Чудовом монастыре, Пимен пишет перед лампадой. Григорий спит.
ПИМЕН приостанавливается.
Ещё одно, последнее сказанье -
И летопись окончена моя.
Окончен труд, завещанный от Бога
Мне, грешному.
Пишет; снова приостанавливается.
Недаром многих лет
Свидетелем Господь меня поставил.
Когда-нибудь монах трудолюбивый
Найдет мой труд усердный, безымянный;
Засветит он, как я, свою лампаду,
И, пыль веков от хартий отряхнув,
Правдивые сказанья перепишет,
Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую судьбу.
На старости я сызнова живу.
Минувшее проходит предо мною,
Волнуяся, как море-океан.
Давно ль оно неслось, событий полно!
Теперь оно спокойно и безмолвно…
Однако близок день… Лампада догорает…
Ещё одно, последнее сказанье…
ОТШЕЛЬНИКИ за сценой.
Боже крепкий, правый,
Внемли рабам Твоим, молящим Тя!
Дух лжемудрия лукавый
Отжени от чад твоих, верящих Ти!
ГРИГОРИЙ просыпается.
Всё тот же сон!
В третий раз… всё тот же сон!
Неотвязный, проклятый сон!
А старик сидит, да пишет, и дремотой,
Знать, во всю ночь он не смыкал очей.
Как я люблю его смиренный вид,
Когда, душой в минувшем погружённый,
Спокойный, величавый, он летопись свою…
ПИМЕН.
Проснулся, брат?
ГРИГОРИЙ.
Благослови меня, честной отец.
ОТШЕЛЬНИКИ за сценой.
Боже, Боже мой, вскую оставил мя?
ПИМЕН встает и благословляет.
Благослови тебя Господь
И днесь и присно и во веки.
ГРИГОРИЙ.
Ты все писал и сном не позабылся.
А мой покой бесовское мечтанье
Тревожило, и враг меня мутил.
Мне снилось: лестница крутая
Вела меня на башню; с высоты
Мне виделась Москва; что муравейник,
Народ внизу на площади кипел
И на меня указывал со смехом…
И стыдно мне, и страшно становилось…
И падая стремглав, я пробуждался.
ПИМЕН.
Младая кровь играет.
Смиряй себя молитвой и постом,
И сны твои видений легких будут
Полны. Доныне, если я,
Невольною дремотой обессилен,
Не сотворю молитвы долгой к ночи,
Мой старый сон не тих и не безгрешен.
Мне чудятся то буйные пиры,
То схватки боевые…
Безумные потехи юных лет!
ГРИГОРИЙ.
Как весело провел свою ты младость!
Ты воевал под башнями Казани,
Ты рать Литвы при Шуйском отражал,
Ты видел двор и роскошь Иоанна!
А я от отроческих лет
По келиям скитаюсь, бедный инок!
Зачем и мне не тешиться в боях,
Не пировать за царскою трапезой?
ПИМЕН.
Не сетуй, брат, что рано грешный свет
Покинул. Верь ты мне:
Нас издали пленяет роскошь
И женская лукавая любовь.
Помысли, сын, ты о царях великих:
Кто выше их? Единый бог!… И что же?
О, как часто, часто они меняли
Свой посох царский и порфиру,
И свой венец роскошный
На иноков клубок смиренный,
И в келии святой душою отдыхали…
Здесь, в этой самой келье
{В ней жил когда-то Кирилл многострадальный,
Муж праведный}, здесь видел я царя.
Задумчив так сидел пред нами Грозный;
И тихо речь из уст его лилася,
А в очах его суровых
Раскаянья слеза дрожала…
И плакал он… Задумывается.
А сын его Феодор? Он царские чертоги
Преобратил в молитвенную келью;
Бог возлюбил смирение царя.
И Русь при нём во славе: безмятежной
Утешилась… А в час его кончины
Свершилося неслыханное чудо:
Палаты исполнились благоуханьем…
И лик его, как солнце просиял!…
Уж не видать такого нам царя!
Прогневали мы бога, согрешили
Глухо. Владыкою себе цареубийцу
Нарекли!
ГРИГОРИЙ.
Давно, честной отец,
Хотелось мне тебя спросить о смерти
Димитрия царевича.
Ты, говорят, в то время был в Угличе?
ПИМЕН.
Ох, помню.
Привёл меня господь увидеть злое дело,
Кровавый грех. Тогда я в Углич
На некое был услан послушанье.
Пришёл я в ночь… На утро в час обедни…
Вдруг слышу звон; ударили в набат;
Крик, шум. Бегут во двор царицы. Я туда ж,
Гляжу: лежит в крови зарезанный царевич;
Царица-мать в беспамятстве над ним,
Кормилица несчастная в отчаяньи рыдает.
А там, на площади, народ, остервенясь,
Волочит безбожную, предательскую мамку…
Вопль!… Стоны!…
Вдруг меж них, свиреп, от злости бледен,
Является Иуда-Битяговский…
"Вот он, вот он злодей!" - раздался общий вопль.
Тут народ бросился во след
Бежавшим трём убийцам.
Злодеев захватили
И привели пред тёплый труп младенца…
И чудо! - вдруг мертвец затрепетал…
"Покайтеся!" - народ им загремел.
И в ужасе,… под топором… злодеи
Покаялись глухо и назвали Бориса…
ГРИГОРИЙ.
Каких был лет царевич убиенный?
ПИМЕН припоминая.
Лет семи. Постой!…
С тех пор прошло лет десять?…
Или нет!… Двенадцать?…
Да, так: двенадцать лет,
Он был бы твой ровесник
И царствовал! Но Бог судил иное.
Сей повестью печальной
Заключу я летопись свою.
Брат Григорий!
Ты грамотой свой разум просветил,
Тебе мой труд передаю…
Описывай,
Не мудрствуя лукаво,
Все, чему свидетель в жизни будешь:
Войну иль мир, управу государей,
Пророчества и знаменья небесны…
А мне пора, пора уж отдохнуть…
Встает и гасит лампаду, прислушивается к колоколу
Звонят к заутрене…
Благослови, Господь, своих рабов!
Подай костыль, Григорий!
ОТШЕЛЬНИКИ за сценой.
Помилуй нас, Боже!
Помилуй нас, Всеблагий!
Григорий провожает Пимена и по уходе его остается у двери.
Отче наш, Вседержитель,
Боже вечный, правый,
Помилуй нас!
ГРИГОРИЙ.
Борис, Борис! Все пред тобой трепещет.
Никто не смеет и напомнить
О жребии несчастного младенца…
А между тем отшельник в темной келье
Здесь на тебя донос ужасный пишет:
И не уйдешь ты от суда людского,
Как не уйдешь от Божьего суда!
КАРТИНА ВТОРАЯ
Корчма на литовской границе.
ХОЗЯЙКА.
Поймала я сиза селезня,
Ох, ты мой селезень,
Мой касатик, селезень.
Посажу тебя, сиза селезня,
Ох, на чистенький прудок,
Под ракитовый кусток.
Ты порхни, порхни,
Сизый селезень,
Ой, взвейся, поднимись,
К бедненькой ко мне спустись!
Полюблю тебя, приголублю я,
Маво милова дружка,
Касатика селезня!
Ты присядь ко мне, да поближе,
Обойми меня, дружок,
Поцелуй меня разок.
Прислушивается.
Эвона!… Прохожий люд… Гости дорогие!
Ау! Смолкли!
Знать, мимо промахнули…
Расцелуй меня, да пожарче,
Ох, ты мой селезень,
Мой касатик, селезень,
Ты потешь меня,
Потешь меня, вдову
Вдовушку вольную…
МИСАИЛ И ВАРЛААМ за дверью.
Люд христианский,
Люд честной, Господний,
На строенье храмов
Пожертвуй хоть копеечку,
Лепта воздается тебе сторицей!
ХОЗЯЙКА.
Ах ты, Господи!
Старцы честные!
Дура я, дура окольная,
Старая греховодница!
Бежит к окну. Так и есть!
Они… честные старцы!
Идёт к двери и отворяют её.
Варлаам и Мисаил входят, за ними Самозванец под именем Григория, одет крестьянином.
ВАРЛААМ.
Жена, мир дому твоему!
ХОЗЯЙКА.
Чем-то мне вас потчевать, старцы честные?
МИСАИЛ смиренно.
Чем Бог послал, хозяюшка.
Варлаам толкает Мисаила.
ВАРЛААМ.
Нет ли вина?
ХОЗЯЙКА.
Как не быть, отцы мои! Сейчас вынесу.
Хозяйка уходит. Варлаам наблюдает за Григорием.
ВАРЛААМ Григорию.
Что ж ты призадумался, товарищ?
Вот и граница литовская,
До которой тебе так хотелось добраться.
ГРИГОРИЙ.
Пока не буду в Литве,
Не могу быть спокоен.
ВАРЛААМ.
Да что тебе Литва
Так слюбилась?
Вот мы, отец Мисаил,
Да аз многогрешный,
Как утекли из монастыря,
Так и в ус себе не дуем.
Литва ли, Русь ли,
Что гудок, что гусли,
Все нам равно: было б вино…
Да вот и оно!
ХОЗЯЙКА ставит вино на стол.
Вот вам, отцы мои,
Пейте на здоровье.
МИСАИЛ И ВАРЛААМ.
Спасибо, хозяюшка, Бог тебя благослови!
ВАРЛААМ.
Как во городе было во Казани.
Грозный царь пировал да веселился.
Он татарей бил нещадно,
Чтоб им было не повадно
Вдоль по Руси гулять.
Царь подходом подходил
Да под Казань - городок;
Он подкопы подкопал,
Да под Казанку под реку.
Как татаре-то по городу похаживают,
На царя Ивана-то поглядывают,
Зли татарове!
Грозный царь от закручинился,
Он повесил головушку
На правое плечо.
Уж как стал царь пушкарей сзывать,
Пушкарей все зажигальщиков,
Зажигальщиков!
Задымилася свечка воску Ярова,
Подходил молодой пушкарь
От к бочечке.
А и с порохом-то бочка
Закружилася.
Ой, по подкопам покатилася,
Да и хлопнула.
Завопили, загалдели зли татарове,
Благим матом заливалися.
Полегло татаровей тьма тьмущая,
Полегло их сорок тысячей да три тысячи.
Так-то во городе было во Казани…
Э!
Григорию
Что ж ты не подтягиваешь, а и не потягиваешь?
ГРИГОРИЙ.
Не хочу.
МИСАИЛ.
Вольному воля!
ВАРЛААМ.
А пьяному рай, отец Мисаил!
Выпьем чарочку
За шинкарочку!
Однако, брат: когда я пью,
Так трезвых не люблю:
Ино дело пьянство,
Ино дело чванство;
Хочешь жить как мы -
Милости просим!
Нет - так убирайся, проваливай!
ГРИГОРИЙ.
Пей, да про себя разумей, отец Варлаам!
ВАРЛААМ.
Про себя!
Да что мне про себя разуметь? Эх!
Как едет ён, едет ён, ён…
Да погоняет ён.
Шапка на ем торчит как рожон,
Весь, ах, весь-то грязён. Дремлет.
ГРИГОРИЙ подходя к Хозяйке.
Хозяйка! Куда ведет эта дорога?
ХОЗЯЙКА.
А в Литву, кормилец.
ГРИГОРИЙ.
А далече до Литвы?
ХОЗЯЙКА.
Нет, родимый, не далече,
К вечеру можно поспеть,
Кабы не заставы.
ГРИГОРИЙ.
Как? Заставы?
ХОЗЯЙКА.
Кто-то бежал из Москвы,
Так велено всех задерживать
Да осматривать.
ГРИГОРИЙ.
Э! Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
ВАРЛААМ.
Свалился ён,
Лежит ён, ён.
Да встать не может ён.
Дремлет.
ГРИГОРИЙ.
А кого им нужно?
ХОЗЯЙКА.
Уж не знаю, вор ли,
Разбойник какой,
Только проходу нет
От приставов проклятых.
ГРИГОРИЙ задумчиво.
Так…
ХОЗЯЙКА.
А чего поймают?
Ничего, ни беса лысого!
Будто только и пути, что столбовая!
Вот, хоть отсюда:
Свороти налево, да по тропинке
И иди до Чеканской часовни,
Что на ручью;
А оттуда на Хлопино,
А там на Зайцево,
А тут уж всякий мальчишка
До Литвы тебя проводит…
От этих приставов только и толку,
Что теснят прохожих,
Да обирают нас, бедных…
ВАРЛААМ потягивается.
Приехал ён,
Да в дверь тук, тук!
Да что есть моченьки
Тук, тук, тук!
Сильный стук в дверь.
ХОЗЯЙКА.
Что там еще?
Идет к окну и пристально всматривается.
Вот они, проклятые!
Опять с дозором идут!
ВАРЛААМ.
Как едет ён,
Едет ён, ён,
Да погоняет…
Входят пристава и у дверей наблюдают за бродягами. Пристава подходят сзади к Варлааму.
ПРИСТАВ.
Вы что за люди?
ВАРЛААМ жалобно, МИСАИЛ со смирением
Старцы смиренные, иноки честные,
Ходим по селениям,
Собираем милостыньку.
ПРИСТАВ Григорию.
А ты кто такой?
МИСАИЛ И ВАРЛААМ.
Наш товарищ.
ГРИГОРИЙ небрежно.
Мирянин из пригорода…
Проводил старцев до рубежа, кланяясь
Иду восвояси.
ПРИСТАВ своему товарищу.
Парень-то, кажется, гол:
Плоха пожива…
Вот разве старцы… Гм!
Откашливается и подходит к столу.
Ну, отцы мои, каково промышляете?
ВАРЛААМ.
Ох! Плохо, сыне, плохо!
Христиане скупы стали,
Деньгу любят, деньгу прячут,
Мало Богу дают.
Прииде грех велий на языцы земнии.
Ходишь, ходишь, молишь, молишь,
Еле, еле три полушки вымолишь.
Что делать?
С горя и остальное пропьешь.
Ох, пришли наши последние времена!
ХОЗЯЙКА.
Господи, помилуй и спаси нас!
Пристав всматривается в Варлаама.
ВАРЛААМ.
Что ты на меня так пристально смотришь?
ПРИСТАВ.
А вот что:
Алёха! При тебе указ?
Давай сюда!
Берет указ, обращаясь к Варлааму.
Видишь: из Москвы бежал
Некий еретик Гришка Отрепьев.
Знаешь ли ты это?
ВАРЛААМ.
Не знаю.
ПРИСТАВ.
Ну, и царь велел его, еретика,
Изловить и повесить.
Слыхал ли ты это?
ВАРЛААМ.
Не слыхал.
ПРИСТАВ.
Читать умеешь?
ВАРЛААМ.
Смолоду знал, да разучился
ПРИСТАВ.
Так вот тебе указ.
ВАРЛААМ.
На что он мне?
ПРИСТАВ.
Этот еретик, разбойник, вор, Гришка - ты!
ВАРЛААМ.
Вона! Что ты, Господь с тобой!
ХОЗЯЙКА.
Господи, и старца-то
В покое не оставят!
ПРИСТАВ.
Эй, кто здесь грамотный?
Григорий подходит.
ГРИГОРИЙ.
Я грамотный.
ПРИСТАВ.
Эва! Ну, читай… Вслух читай!
ГРИГОРИЙ читает.
"Чудова монастыря недостойный
Чернец Григорий, из рода Отрепьевых.
Научен диаволом, вздумал смущать
Святую братию всякими соблазны
И беззакониями.
А бежал он, Гришка,
К границе Литовской.
И царь приказал изловить его… "
ПРИСТАВ.
И повесить!
ГРИГОРИЙ приставу.
Здесь не сказано "повесить".
ПРИСТАВ.
Врешь!
Не всяко слово в строку пишется.
Читай: "изловить и повесить".
ГРИГОРИЙ
"И повесить".
Читает. "А лет ему… " Гришке…
глядя на Варлаама. " от роду… пятьдесят…
Борода седая, брюхо толстое, нос красный… "
ПРИСТАВ.
Держи его! Держи, ребята!
Все бросаются на Варлаама, он быстро отбрасывает их в сторону.
ВАРЛААМ сжав кулаки, в боевой позе.
Что вы! Пострелы окоянные!
Чего пристали?
Ну, какой я Гришка?
Выхватывает у Григория указ.
Нет, брат, молод шутки шутить!
Хоть по складам умею,
Хоть плохо разбираю,
А разберу, разберу,
Коль дело-то до петли доходит!
Читает по складам.
"А ле … ле-ты… а ле-ты ему…
Двадцать!"
Где ж тут пятьдесят? Видишь! "Двадцать"!
"А росту он среднего, Волосы… рыжие,
На носу… на носу бородавка, на лбу… другая,
Одна рука… рука… короче… короче другой… "
Всматривается в Григория.
Да это уж не…
Григорий замахивается ножом и выскакивает в окно.
МИСАИЛ, ВАРЛААМ И ПРИСТАВ.
Держи, держи, держи его!
ВАРЛААМ.
Держи!
ПРИСТАВ.
Держи!
МИСАИЛ.
Держи его!
Выбегают в дверь с криком: "Держи вора!" .
